Клайв Баркер - Племя тьмы [Авт. сборник]
— Вы уверены? — спросила медсестра. — Мне показалось, я слышала…
Керсти покачала головой. Все это — безумие, полное безумие!
— Вам следует быть в постели, — укорила ее сестра. — Это опасно для жизни и здоровья.
Сенобит хихикнул.
— Я зайду еще, минут через пять, — сказала сестра. — Извольте лечь спать.
И она ушла.
— Нам тоже пора, — заметило существо. — А она пусть себе продолжает латать дыры в людях. Вообще больница — удручающее место, вы не находите?
— Вы не посмеете! — продолжала сопротивляться она.
Однако существо двинулось к ней. Связка колокольчиков, свисающих с тощей шеи, издавала легкий звон. От вони, исходившей от чудища, ее едва не вырвало.
— Пощадите! — воскликнула она.
— Давайте без слез, прошу вас. Только пустая трата. Они вам скоро ох как пригодятся!
— Шкатулка! — крикнула она в полном отчаянии. — Вы не хотите знать, откуда у меня эта шкатулка?
— Не очень.
— Фрэнк Коттон, — сказала она. — Вам это имя ничего не говорит? Фрэнк Коттон.
Сенобит улыбнулся.
— Ах, да. Мы знаем Фрэнка.
— Он тоже разгадал секрет этой шкатулки, я права?
— Он хотел наслаждений. И мы их ему предоставили. А потом он просто удрал.
— Хотите, я отведу вас к нему?
— Так он жив?
— Очень даже жив. Живее не бывает.
— Так вот что вы мне предлагаете… Чтобы я забрал его обратно к нам вместо вас?
— Да, да. Почему бы нет. Да!
Сенобит отошел от нее. Комната испустила легкий вздох.
— Что ж, соблазнительное предложение, — сказало существо. Затем, после паузы, добавило: — А вы меня не обманываете? Может, это ложь с целью выиграть время?
— Боже, я же знаю, где он! — воскликнула она. — Он сделал со мной это. — И она протянула сенобиту изуродованные шрамами руки.
— Но смотрите… Если вы лжете, если вы просто хотите таким образом выкрутиться…
— Да нет, нет!
— Тогда доставьте нам его живым…
Ей захотелось зарыдать от облегчения.
— Пусть признается во всех своих провинностях. И возможно, тогда мы не станем раздирать на куски вашу душу…
Глава одиннадцатая
1
Рори стоял в прихожей и смотрел на Джулию, его Джулию, женщину, которой он однажды поклялся идти по жизни рука об руку, пока смерть не разлучит их. В то время казалось, что сдержать эту клятву совсем просто. Насколько он помнил, он все время идеализировал ее, возводил на пьедестал, грезил о ней ночами, а дни проводил за сочинением любовных стихотворений, совершенно диких и неумелых, посвященных ей. Но все изменилось, и он, наблюдая за этими изменениями, пришел к выводу, что худшие мучения доставляют именно малозначимые, почти неуловимые мелочи. Все чаще наступали моменты, когда он предпочел бы смерть под копытами диких лошадей бесконечным терзаниям из-за подозрений, совершенно отравивших его существование в последнее время.
Теперь, когда он глядел на нее, стоявшую у лестницы, ему невообразимо сложно было представить, как счастливо и хорошо все некогда складывалось. Все было похоронено под грудой сомнений и грязи.
Лишь одно немного утешало его сейчас — то, что она выглядит такой встревоженной. Возможно, это означает, что сейчас, сию минуту она признается ему во всех своих прегрешениях, и он, конечно же, простит ее, и, конечно же, эта сцена будет сопровождаться морем слез, бурным раскаянием с ее и пониманием с его стороны.
— Ты что-то кислая сегодня, — осторожно заметил он.
Она собралась было что-то сказать, но не решилась, потом, набравшись духу, произнесла:
— Мне очень трудно, Рори…
— Что трудно?
Она, похоже, вообще передумала говорить.
— Что именно трудно? — настаивал он.
— Мне так много надо тебе объяснить…
Рука ее, заметил он, так крепко вцепилась в перила, что побелели костяшки пальцев.
— Я слушаю, — сказал он. Он все равно будет любить ее, в чем бы она ни призналась. Если, конечно, она будет искренней до конца… — Говори.
— Я думаю, может… может, будет лучше, если я покажу тебе кое что… — и с этими словами она начала подниматься по лестнице. Он последовал за ней.
2
Ветер, подметавший улицу, теплым назвать было никак нельзя, судя по тому, как прохожие поднимали воротники и отворачивали от него лица. Но Керсти не чувствовала холода. Возможно, дело было в невидимом спутнике, защищавшем ее от холода, окутывая ее жаром, на котором издавна поджаривали грешников? Или это, или же причина крылась в том, что она была слишком напугана и возбуждена, чтоб вообще чувствовать что-либо.
Впрочем, первое не совсем точно. Она не боялась. Ее обуревали куда более сложные чувства. Она отворила дверь — ту самую дверь, которую некогда открыл брат Рори — и теперь находилась в обществе демонов. А в конце пути она сможет отомстить. Она найдет то, что мучило и разрывало ее душу на части, и заставит его испытать то же ощущение полного отчаяния и беспомощности, которое совсем недавно испытывала сама. Она будет наблюдать за тем, как он корчится в муках. Мало того — она будет наслаждаться этим зрелищем. Боль и страдания превратили ее в садистку.
Выйдя на Лодовико-стрит, она обернулась — посмотреть, где же сенобит. Но его не было видно. Несмотря на это, она решительно двинулась к дому. Определенного плана у нее не было; слишком уж много различных вариантов, чтобы как-то рассчитать. Взять хотя бы один нюанс: будет ли там Джулия, и если да, то каким образом вовлечена она во все это? Маловероятно, что она лишь невинный наблюдатель. Но возможно и другое: что, если ее поступками руководил страх? Что, если она просто испугалась Фрэнка? Что ж, через несколько минут она получит ответы на все эти вопросы. Она позвонила в дверь и приготовилась ждать.
Дверь открыла Джулия. В руках у нее был кусочек белого кружева.
— Керсти, — сказала она, с виду нисколько не удивленная появлением девушки. — Уже поздно…
Первыми словами Керсти были:
— Где Рори? — не совсем то, что она собиралась сказать, но это вырвалось непроизвольно.
— Дома, — спокойно ответила Джулия, словно утешая капризного ребенка. — А что случилось?
— Я бы хотела его видеть, — ответила Керсти.
— Рори?
— Да.
И она переступила порог, не дожидаясь приглашения. Джулия не возражала, лишь затворила за ней дверь.
Только теперь Керсти ощутила холод. Она стояла в прихожей и вся дрожала.
